То, о чем до недавнего времени позволяли себе говорить только правые интеллектуалы и эксперты, рискнувшие быть «отмененными» за нетолерантность, наконец произнес один из самых цитируемых людей в мире Илон Маск. «Если нынешние тенденции сохранятся, гражданская война в Европе неизбежна», — написал он на своей странице в соцсети X (бывшая Twitter, заблокирована в РФ).
Маск имел в виду миграционную политику Евросоюза, наводнившую его страны абсолютно культурно чуждыми агрессивными пришельцами. Но мигранты, конечно, не субъект этой войны. Они ее инструмент, ее орудие, призванное сокрушить «репрессивную культуру». При этом значительная часть европейцев сама давно и полностью разоружилась.
Несколько лет назад произошел весьма показательный случай. Норвежец Карстен Нордал Хаукен, который сам себя аттестовал как социалиста, феминиста и антирасиста, был изнасилован сомалийским мигрантом. Немаловажно, что, несмотря на свои взгляды, жертва была вполне гетеросексуальна. При этом сомалиец травмировал норвежца не только морально, но и физически.
Насильник был арестован, получил небольшой срок и затем депортирован на родину. Но самое интересное произошло после этого. Пострадавший заявил журналистам парадоксальную вещь: «Моя жизнь была разрушена, но теперь я чувствую себя виновным, что его (преступника) депортируют из страны. Раньше я ощущал облегчение и счастье, что он исчезнет навсегда. Я чувствовал, что норвежское государство взяло на себя ответственность осуществить окончательный реванш, как разъяренный отец, стоящий перед обидчиком его ребенка. Но я также испытываю чувство вины и ответственности. Я стал причиной того, что он не будет больше жить в Норвегии, а отправится в темное неопределенное будущее в Сомали».
Удивительный и даже ошеломляющий пример «непротивления злу». При этом сам «толстовец» норвежского происхождения не задумался о том, скольких еще мог бы одарить своим вниманием горячий сомалиец, если бы не был отправлен восвояси на свою солнечную родину.
Гилберт Кит Честертон, который был не только автором популярных детективов об отце Брауне, но и глубоким христианским мыслителем, еще в прошлом веке писал: «Современный мир полон старых христианских добродетелей, сошедших с ума. Они сошли с ума потому, что они разобщены. Так, некоторые ученые заботятся об истине, и истина их безжалостна; а многие гуманисты заботятся только о жалости. И жалость их (мне горько об этом говорить) часто лжива».
Сегодня этот вот «сошедший с ума» гуманизм активно используют силы, которые и являются «поджигателями» глобальной гражданской войны.
«Нынче Европа угнетена и раздавлена бандой философистов без морали, без религии и даже без разума, набрасывающихся на любое понятие о субординации и стремящихся лишь к низвержению любой власти ради того, чтобы самим занять её место, ибо по существу дела речь идёт только об этом». Нет, это сказал не Илон Маск и вообще не кто-то из наших современников, хотя фраза предельно точно описывает актуальную ситуацию.
Это слова Жозефа де Местра, блестящего консервативного мыслителя, посланника короля Савойи при дворе российского императора Александра I. То есть, как нетрудно догадаться, сказаны они были двести лет назад. И уже тогда граф де Местр видел угрозу, которая в полной мере реализовалась именно в наши дни.
Как раз современники де Местра, прежде всего Жан-Жак Руссо, внедрили в европейское сознание мысль, которая стала основой всех последующих левых утопий. Суть ее в утверждении, что человек по своей природе добр, а причина всех недостатков не в темных аспектах самой человеческой природы, а в неблагоприятных условиях жизни и различных практиках подавления. Руссо же создал миф о «благородном дикаре». То есть утверждал, что именно цивилизация портит изначально добрую природу человека.
Впрочем, эта мысль о «доброте» родилась гораздо раньше. Еще в далеком V веке поспорили два богослова — Августин и Пелагий. Первый говорил, что природа человека радикально повреждена первородным грехом и без помощи Божьей он ни на что благое не способен. А Пелагий говорил, что, мол, ничего страшного, вполне себе способен. Второй был признан еретиком. Но идея его прошла сквозь века. И имела самые мрачные и кровавые последствия, несмотря на кажущуюся «доброту» и гуманность.
Тот же де Местр цитирует слова мэра города Арраса, Жозефа Лебона, организатора массовых казней в якобинский период Французской революции. После термидоранского переворота он за свои художества сам был приговорен к смерти. И на ступенях эшафота заявил: «Меня убила философия Руссо». Но каким образом мысль о доброй природе человека может порождать идейных убийц, практикующих террор как главный метод достижения всеобщего счастья?
Очень просто — от этой мысли всего пара шагов до вывода о том, что во имя реализации добра достаточно просто убить всех «злых» людей, которые не верят в это «добро» и иначе смотрят на природу человека.
Вершина утопического сознания — это, конечно, марксизм. Люди, жившие в советскую эпоху, помнят ленинскую формулу предельной фанатичной веры: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно».
И никакие исторические провалы ничего не доказывают ее адептам. Философ-неомарксист Эрнст Блох, например, заявляет: «Когда утопический гуманизм вообще не согласуется с наличным миром, то тем хуже для этого мира, тем по праву ценнее и плодотворнее мышление по справедливости».
Давно уже не секрет, что после Второй мировой войны марксисты на Западе, столкнувшись с тем, что пролетариат уже — в силу радикально улучшившихся условий труда и оплаты — на бунт не поднять, пошли в университеты на профессорские кафедры. Уже тогда адепты утопии выбрали для себя в качестве новых инструментов реализации «справедливости» студенческую молодежь, мигрантов, представителей меньшинств.
И к началу XXI века они овладели умами значительной части западной элиты. А мигранты что? Мигранты — это необходимый инструмент, это самая боевая часть «нового пролетариата», с помощью которого можно реализовать ровно то, о чем предупреждал де Местр: уничтожить «любое понятие о субординации» и прийти к «низвержению любой власти ради того, чтобы самим занять её место».
Впрочем, современные радикальные мыслители идут еще дальше. Они ратуют не только за упразднение субординации между людьми, но и между людьми и любыми другими представителями фауны, например.
Адепты идеи о необходимости демонтажа любой власти, которая стартовала от посыла о благой природе человека, столкнувшись с открытиями психоанализа, которые поведали о темных глубинах людской природы, вовсе не отреклись от своей цели, не признали первородный грех и неизбежность «структур подавления». Нет, они продемонстрировали полную готовность раскрепостить хаос как вне, так и внутри самого человека. Точнее, деконструировать его.
Между прочим, первым «психоаналитиком» был апостол Павел. Почти две тысячи лет назад он писал: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но, чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех».
В XX веке происходит перелом — демонтаж иерархий и борьба с принципом власти перестаёт восприниматься как путь к раскрепощению «доброго». Нет, демонтаж всего «репрессивного» становится самоцелью. Просто принцип власти и субординации сам по себе «назначается» злом.
Правые и левые — имеется масса разнообразных определений этих понятий. Но на самом деле есть фундаментальное различие, которое обуславливает всё остальное: правые знают о том, что зло живёт в самой природе человека, а левые этого знать не хотят. Либо отрицают сами традиционные представления о добре и зле и объявляют злом и «фашизмом» любые формы контроля и иерархии.
Теперь даже само представление о человеке как о цельной личности, субъекте с внутренней соподчиненностью его целей и смыслов «отменяется».
Текст: Дмитрий Тараторин
